АТ БАШИ.
В древности в Киргизии жил великолепный знаток лошадей, таких людей в народе называют саяпкер. Тогда быстроногие скакуны ценились на вес золота.
У саяпкера был табун лошадей. Умирая, обратился он к сыну:
– Тору, сын мой, береги пёструю кобылицу-шестилетку. Она истинный аргамак!
Пеструю кобылицу называли Чаарбэ. Во время скачек она всегда была в призёрах.
Через год Тору решил испытать судьбу. Устроил грандиозные поминки по отцу и главным призом объявил Чаарбэ. Людей, пожелавших выиграть аргамака, было множество. Тору решил: выиграет Чаарбэ – останется у него, нет – уйдёт победителю, которому будет служить.
Вышедшие на скачки лошади были ещё далеко, а Чаарбэ уже пришла к финишу! Тору убедился в верности слов отца и решил усилить её охрану. Он боялся, что какой-нибудь злоумышленник украдёт или, еще хуже, искалечит аргамака. Отогнал он табун в безымянную долину, куда дорогу знал только сам и его табунщик.
Прошло ровно шесть месяцев. Тору вернулся, но в долине, кроме диких зверей и птиц, никого не было. Загрустил он, некому было рассказать о своем горе. Решил отправиться искать аргамака. Объездил склоны Ала-Тоо, Саян-Тоо, Орол-Тоо, Кара-Тоо, Алтая, Алая, Памира и Гиндикуша. Столько же времени потратил, чтобы вернуться домой.
Однажды, когда он был в долине Чештюбе, увидел отрока, играющего со сверстниками в альчики. Тот неожиданно обратился к нему:
– Откуда путь держите, дяденька? Ведь вы едете на прямом потомке Чаарбэ?
Изумленный словами юноши, Тору спросил:
– Кто тебе сказал, что это жеребёнок аргамака?
– Я вам говорю. Вы счастливый человек, увидели его живым.
– Что ты такое мелешь, малец!
– Я сам видел на склоне горы его высохший череп.
Промолчав, Тору направился сразу к хану и рассказал о том, что услышал.
– В этом году торжества по случаю уборки урожая проведём в долине Чештюбе, – сказал хан. – Будет народ со всех уголков, вот там и выясним.
На праздник собралось множество народа – людей знатных и простых. Отрок прибежал со сверстниками одним из первых. По велению хана привели его в шатёр, где сидели почтенные аксакалы из знатных родов.
– Как тебя зовут? – обратился к нему хан.
– Зовут меня Толубай.
– Ты еще мал, а распространяешь всякие небылицы. Откуда ты знаешь, что Чаарбэ погибла?
– Знаю то, что мне подсказывает моё сердце. Позвольте мне доказать это.
– Саяпкеры говорят, что кобылица ещё жива, её держит вор! Разве у меня есть повод для сомнений в правдивости их слов?
– Пусть они укажут на тех лошадей, которые идут по линии аргамака Чаарбэ.
Хан про себя рассудил, что требование отрока справедливо. Приказал джигитам собрать всех лошадей пёстрой масти, как и кобыла Чаарбэ, а потом пропустить их перед саяпкерами, чтобы опознали истинных потомков аргамака. Просмотр занял целый день, все следили за двигающимся перед ними морем лошадей. Знатоки указали на несколько коней, которые, по их мнению, были потомками аргамака.
– Чаарбэ находится далеко отсюда. Её держат злые люди! – сказал самый уважаемый из всех саяпкеров.
– Так ли это? – вдруг оглянулся хан, ища взглядом отрока.
– Будьте снисходительны к нему, мой хан, – заметил один из аксакалов. – У детей память коротка, дела несерьёзны.
Неожиданно перед шатром хана появился Толубай. На луке седла он держал завернутое в белую ткань нечто, похожее на ребёнка. А когда развернул её, то обнаружился высохший череп коня.
– Это голова Чаарбэ! – произнёс Толубай. – Она пролежала на земле более двух лет. Кто из этих пёстрых лошадей пойдет за ним – все они потомки аргамака.
Не дождавшись ответа, отрок тронулся с места. Тут часть пёстрых лошадей, словно по команде, пошла за Толубаем. Доехал он до того место, где нашёл череп, закопал его в землю, и лишь после этого пёстрые лошади успокоились.
Вскоре прошла молва в народе, что родился новый саяпкер. Имя его Толубай. С того времени и пошла присказка: «Будь рассудительны, как Толубай». А на месте, где пал аргамак Чаарбэ, хан повелел построить новый город и назвать его «Ат Баши», что в переводе означает «Лошадиная голова».
СОКОЛЯТНИК И КАРАВАНЩИКИ
В стародавние времена жил киргиз по имени Адат. Особым увлечением его было приручать – натаскивать ловчих птиц. В народе таких людей называли мюлюшкерами, то есть соколятниками.
Дом его стоял у Шёлкового пути. Как-то раз мимо проходил караван. В долине Чештюбе так часто бывает, поэтому жители говорили: «На то и Шёлковый путь, чтобы по нему ходил караван». Адат тут вспомнил, что хан созывал людей на торжество по случаю женитьбы наследника. Подзабыл, выходит. А караван, оказывается, двигался на это торжество. Адат оседлал коня, посадил кречета на руку и, вскочив на седло, отправился вслед.
Караван шёл из древнего города Турфан. Сорок верблюдов было навьючено огромными сундуками, перемётными сумами, полными всевозможных дорогих подарков. Званые гости рассказывали о дарах, которые везут хану.
– Мой шёлк из Пекина: постели его на любую пыльную дорогу, пропусти по нему отару овец, после в проточной воде ополосни. и шёлк опять как новенький, – хвастался один из них. – Для хана мой подарок станет самым желанным. И он одарит меня также щедро.
– Хан несметно богат, но джамбы – слитки из золота и серебра, которые я везу, – сказал другой, – обрадуют его. И я буду самым почётным гостем.
Адат ехал молча. Он не вёз дорогих подарков. Лишь на правой руке у него сидел трёхгодовалый кречет. Мюлюшкер гладил сокола по спине, поправлял ему крылья и беседовал с ним, как с человеком.
– Хан будет доволен нашим присутствием, хотя мы с тобой незваные гости.
Караванщики переглянулись, а после спросили:
– Не хочешь ли сказать, что хан будет считаться с нами только потому, что ты стал нашим попутчиком?
– У вас достойные подарки, они понравятся хану, – успокоил их соколятник.
– А посему ты не поднесешь своему хану даже связки дров?
– Зачем хану мои дрова? Я еду на торжество: себя показать и на пиршество поглядеть.
Дерзкие слова попутчика обидели караванщиков, и они затаили на него злобу. После решили избавиться от него. Пришло время сделать привал. Расположившись у горной речки, отпустили лошадей и верблюдов попастись на ночь. Поставили шатры, развели огонь и занялись приготовлением ужина. Адат сидел поодаль, потому что на этот раз его не пригласили к огню. Он, сделав из нагайки насест для кречета, посадил его. Сам приготовил из подручных вещей лежанку. На землю постелил одеяльце с седла, под голову положил седло, накрывшись своей верхней одеждой, лёг и быстро заснул.
Тем временем караванщики поймали его лошадь и столкнули с обрыва. А кречета, отвязав с насеста, отпустили в ночную тьму. Сами же быстро снялись с места и уехали.
Утром Адат, проснувшись, не нашёл ни коня, ни сокола. Тогда, перекинув через плечо седло, он пошёл искать пропажу. Взобрался на вершину близлежащей горы, посмотрел вниз – его конь лежит на дне оврага, а над ним стервятники пируют. Но особенно Адат сильно горевал, что потерял кречета. Захотелось умереть. Пошел вверх по крутому склону, ступил на самый край скалистой горы. Оставалось шагнуть в пропасть и уйти с честью! Но как только сомкнул глаза – услышал клёкот. Это был голос его сокола! Адат открыл глаза и увидел в небе падающего на него кречета. Сделал шаг назад, и в тот же миг птица села ему на голову.
Воспряв духом, он продолжил путь. Долго ли, коротко ли достиг долины, где праздновали свадьбу наследника хана.
Глашатаи объявили собравшимся о начале соколиной охоты. Когда был дан старт, Адат отпустил путлища кречета. Вдали показались врассыпную разбежавшиеся лисы. Его сокол напал одним из первых! Скрутил лису и оставался на добыче, пока Адат не подошёл. Настал час охоты на горных индеек. Кречет и на этот раз забил в воздухе двух индеек в один вылет и вернулся к хозяину. Участвовали они и в охоте на дрофу. И там его кречет отличился.
После окончания состязания Адата с большими почестями повели к хану. Перед ним отворились золотые ворота дворца. Тут заметил он своих попутчиков. Они стояли босые, на плечах – лишь халаты. Увидев Адата, загалдели:
– Нас ночью ограбили. Мы приглашённые гости, но нас не пустили во дворец. Будь добр, замолви за нас словечко.
У Адата седло было закинуто на плечо, а кречет сидел на макушке. Хан встретил его вопросом:
– Почтенный мюлюшкер! Как же так? Нет у тебя коня, седло несешь на себе. Нет у тебя насеста – сокол сидит на тебе?
На что услышал ответ:
– Коня уступит любой, а седло – никто. Поэтому не расстаюсь с ним. Сокола учат многие, но верного – не каждый. Поэтому мой кречет не расстается со мной.
Тут соколятник рассказал историю, приключившуюся с ним в пути. За победу в состязании хан даровал ему шестьдесят голов верблюдов, столько же лошадей и много драгоценностей. Оставлял погостить у себя, но Адату не терпелось вернуться домой.
За воротами дворца он снова увидел знакомых караванщиков. Они ждали, когда их примет хан.
– С полем, молодец! – загалдели его попутчики.
Тогда Адат, как полагается у охотников, поделился с ними ханскими дарами.
КРАСАВИЦА КАРАЧАЧ
Жила когда-то в долине Чештюбе красавица по имени Карачач. Прославилась она своей мудростью и необычайно длинными волосами. Отец её был известным в округе богатым человеком – баем. Мать для дочери нанимала воспитательниц и содержала ещё девять сверстниц Карачач.
– В реке не купайтесь, а если надумаете, головы не мойте! – предупреждала она девушек, провожая на прогулку. – Не стойте на гребне горы, а если надумаете, то придержите волосы Карачач.
Девушки не забывали наставлений, но однажды, когда они купались в горной речке, то не заметили, как с головы Карачач упал волос. Река унесла его в другую долину, а там он запутался в лопастях старой мельницы. Волос сковал её так, что гранитные жернова остановились. Мельник бросился искать причину. Залез в самый низ барабана и обнаружил, что на лопасти намотался волос, притом один да небывалой длины! Не прошло и недели, как об этом узнал хан. Удивился он и решил найти девушку, с головы которой упал такой волос.
– У женщин волос долог, да ум короток! – сказал хан своим джигитам. – Приведите её ко мне во дворец.
Посланцы хана начали путь со старой мельницы. Взяв курс против течения, они достигли пределов долины Чештюбе. Нашли дом бая, у дочери которого оказались самые длинные волосы. Бай с радостью встретил посланцев хана. Всевозможные вкусные явства подавали им девять девушек-красавиц: у всех одежда была одного покроя, волосы до пят. Старший из джигитов обратился к хозяину:
– Мы ищем девушку, чей волос остановил мельницу. По велению хана мы должны доставить её во дворец.
Бай вместо ответа приказал девушкам:
– Пригласите Карачач. Пусть ответит сама.
Трапеза закончилась, девушки ушли, джигиты стали ждать. Наконец позолоченная дверь раскрылась широко, и в комнате будто стало светло! Вошла луноликая красавица. Не шла – плыла по воздуху безмятежно. От её белоснежной кожи исходил такой свет, что в комнате засияло – будто утренняя заря встала. На голове Карачач было столько волос, что за ней шли девять служанок и несли их на руках, словно шлейф. Поэты бы сложили стихи при виде Карачач, сравнивая лицо красавицы, со светом горной зари, а волосы за ее спиной – с горной ночью беспросветной!
Оробели посланцы хана перед такой красотой. Склонили головы, дивясь и не веря своим глазам. Тогда Карачач сказала:
– Передайте почтенному хану: прежде чем пригласить меня в гости, пусть разгадает мои загадки. На караван из шестидесяти верблюдов, навьюченных драгоценными камнями, я не согласна. Я предпочту восемнадцать игривых телят. Золота и серебра, навьюченного на пятьдесят лошадей – не хочу. Пусть предложит мне двадцать годовалых баранов. На душе будет радостно. Сорок яков, навьюченных богатствами, пусть не присылает, я предпочитаю тридцать горных баранов. Если под силу окажутся хану мои загадки, тогда я подумаю – ехать мне к нему во дворец или нет.
Хану странно было получить такой ответ от Карачач. Собрал он своих советников и, не скрывая своего возмущения, приказал:
– Сегодня же отправьте всё то, что она просит. Завтра же доставьте её во дворец!
– Хан мой! Сначала послушайте разгадки, – обратился к нему один из мудрецов. – Сдается мне, девушка передала вам послание следующего толка.
Присутствующие, навострив уши, слушали – не дышали. Мудрец приступил к раскрытию смысла загадок.
– Восемнадцать игривых телят вместо шестидеяти верблюдов, навьюченных драгоценностями, означает: если вам уже шестьдесят лет, то вы – караванный верблюд, шагающий по велению проводника. Тогда какой бы роскошью вы её не окружили, не можете быть парой. Согласна она идти к вам в жёны, если вам восемнадцать, даже если вы, как телёнок, глупы и беспечны. Это для неё отрада. Не нужно ей ни золота, ни серебра, навьюченного на пятьдесят лошадей, что означает: мужчина в пятьдесят лет всё равно, что лошадь на привязи – ни золото, ни серебро не помогут избежать той же участи. Двадцать годовалых баранов им взамен – так говорит Карачач о двадцатилетнем, зрелом возрасте мужчины, и пусть нрав у него будет дурной, как у этих баранов, тем не менее, она выйдет за него. Не пойдет она и за сорокалетнего, а если вам тридцать лет, тогда ещё подумает, говорится в её послании.
Нахмурился хан, потому как ему давно миновал шестой десяток. Задела Карачач своим посланием его за живое.
– Красавице оставьте её мудрость, а мы будем при своём богатстве. Только с этого дня запрещаю, кому бы то ни было здороваться с близкими бая аила в долине Чештюбе. Пусть живут себе, как хотят, раз я им не пара.
Слово хана – закон для каждого киргиза. С этого дня никто не смел проехать через аил, где жила родня красавицы Карачач. Тем временем причины отказа крутились в голове хана, самолюбие терзало его днем и ночью. Не выдержал – решил посмотреть на девушку сам. Отправился к ней с несколькими советниками.
В тот день красавица Карачач поднялась, как делала в последнее время, на хребет, чтобы посмотреть на пустующую ширь долины – не увидит ли кого-нибудь в пути. Долина Чештюбе после указания хана опустела. Там пасли скот, а людей не было ни души. Опечалилась Карачач. Но тут поднялся небывалый вихрь. Порывы сильного ветра подхватили волос красавицы и унесли в долину. Это был смерч, дотоле невиданный чештюбинцами. Он сметал всё в пути: скот, валуны и даже юрты! А тут подвернулись путники – хан со своей свитой. Смерч поднял их в небо и, окутав волосом, словно сетью, сбросил на землю. Лежат они на земле, шевельнуться не могут. Зашло солнце, поднялась луна – не могут освободиться.
Пожалел тут хан, что запретил людям ходить в долину Чештюбе, а так какой-нибудь путник обязательно бы им встретилмся. Борясь с сетью, он вымазал всё лицо. Ближе к полудню на горизонте появился одинокий джигит. Обратился к нему хан:
– Баатыр, как тебя зовут? Откуда едешь и куда путь держишь?
– Зовут меня Саамат, – ответил джигит. – Странствую сам по себе. Родом я из Чаткала.
– Твой хан в беде! Не замечаешь?
– Так ли? – усомнился Саамат.
– Вот мой перстень, за него моя казна выплатит тебе половину моего богатства. Теперь он твой!
Саамат поверил ему и освободил их. У хана в запасе был еще один перстень, поэтому он не беспокоился и продолжил свой путь. И Саамат направился за ними.
Отец Карачач встретил хана и его свиту, поселил в отдельный дом. Джигита отвели в другой дом. С этого часа возникло у хана сомнение, что Саамат тоже жених, и красавица отдаст предпочтение ему. Тогда поспешил он опередить его. Протянул второй перстень советнику со словами:
– Отнеси Карачач, скажи, что это всё мое состояние. Пусть знает, что для неё мне ничего не жалко – она дороже любого богатства.
После угощения хана и Саамата пригласили в дом для встречи с Карачач. Прошло какое-то время, раскрылись позолочнные двери и оттуда показался неописуемой красоты лик девушки. За нею, держа её шелковистые волосы следовали служанки. Хан вскочил с места, позабыв приличия, грохнулся на колени и пошёл ей навстречу. За ним последовали советники его!
Саамат же оставался на своем месте. К нему протянула Карачач руку со словами:
– Здравствуй, мой хан! Вот твой перстень, я его возвращаю. Пусть он будет у тебя на руке, а я и без него согласна быть твоей женой.
– Я всего лишь странник, хан перед вами, красавица, – сказал Саамат.
– Ползающему не суждено взлететь! – ответила она. – У моих ног могут быть только ваши слуги.
И тут, всё еше стоящий на коленях хан, забился в судорогах. После стал кататься на ковре. Лекарь, сопровождавший хана, бросился помогать ему, однако не прошло ещё столько времени, за которое можно было бы вскипятить воду в казане, как сердце хана перестало биться.
Так, странствующий сам по себе Саамат в одночасье получил богатство, равное ханскому. Как обладателя двух перстней прежнего хана, джигита провозгласили новым ханом. С того дня начался отсчёт счастливых дней Саамата. Тем не менее, он боялся, как бы Карачач чего-нибудь не натворила. Однажды ночью Саамат отрезал ее волосы. Утром он не узнал своей невесты – она стала обыкновенной девушкой.
«СЕСТРИЦА, ПОДОИ КОБЫЛИЦУ»
В стародавнее время жил в предгорьях Алая киргиз, звали его Кубат. Он был бедным, но гордым. Потолок его худого домишки протекал. С появлением признаков лета ставил Кубат старую юрту подальше от глаз людей. Не любил, когда другие жалели его. Выручали две кобылицы: он готовил кумыс, жеребят продавал на базаре, чтобы запастись пропитанием на зиму.
Жена умерла во время родов сына. Вдовец воспитывал детей, взвалив все тяготы на себя. Дочери шёл пятнадцатый год, а сыну исполнилось пять лет. Состарился Кубат преждевременно. Однажды утром он не встал с постели. Детям казалось, что отец спит, но разбудить его не смогли. Похоронить отца помогли соседи.
Брат и сестра долго плакали, а потом решили жить, как при отце – подальше от людей.
– Что же с нами будет? – спрашивала сестра. – Кто нам поможет?
– Потерпи, сестрица, подрасту – добуду денег и избавлю тебя от нищеты, – отвечал брат.
– Мне девушка из верхнего аила недавно рассказывала, что бывают джигиты, желающие пойти в примаки.
– Я бы тоже хотел иметь джезде .
– Сходи на дорогу, поспрашивай у путников: может быть, найдутся желающие? А то недалёк тот день, когда мы с голоду умрем.
Братишка не выдержал сестринской печали и пошел на дорогу – искать ей жениха. У прохожих спрашивал – не знают ли человека, кто бы стал ему джезде, а сестре – мужем? Миновал день, миновал месяц, а он всё ходил на дорогу.
Однажды возле него остановился джигит.
– Я буду тебе джезде, – сказал он. – Проводи к сестре.
Конь под ним был тучный, одежда на нём – добротная, да и сам он, видно, не робкого десятка.
– Гостя привёл? – спросила сестрица.
– С этого дня будет он тебе мужем, а мне – джезде! – ответил братишка.
– Я вас буду опекать, – сказал джигит. – Горя не будете знать. Будете жить в достатке.
Джигит оказался покладистым человеком. Его полюбили как сестрица, так и братишка.
– Буду работать. Построем новую юрту, – обещал он. – Деревянную посуду смените на серебрянную. Есть будете вдоволь, ходить – в обновках. На лужайке будет гулять десяток жеребят.
Однажды братишка заснул под вечер и приснился ему сон. Джезде – на крылатом коне, на сестрице – свадебный наряд. Застыл он в оцепенении от предчувствия скорой разлуки. Хватает за узды коня, чтобы остановить их, но руки, будто ватные – не слушаются. Так и увёз джезде сестрицу далеко-далеко. Проснулся братишка и рассказал сестрице о своём сне.
– Не посмеет. Ему и тут неплохо, – успокоила сестрица.
– Если будет настаивать – не соглашайся! Я найду тебе другого джигита. Теперь я знаю, как это делается.
– Ладно! Не бойся.
Оседлал он коня и поехал на пастбище, чтобы пригнать кобылиц на вечернюю дойку. Вернулся затемно. Обычно сестрица и джезде встречали его на лужайке. На этот раз никого он не увидел. Крикнул:
– Эджеке, бээ саа – сестрица, подои кобылицу!
Ответа не последовало. Тогда он повторил еще раз! И еще! В ответ – тишина. Понял братишка, что его сон был вещим.
Увидел бог неба – Тенгри, как сирота убивается, зовя сестрёнку, которая убежала, оставив брата на произвол судьбы, и пожалел его. Дал ему крылья, чтобы полетел вдогонку ей. Братишка догнал её, но сестрица не откликнулась. Братишка опять звал, но она и на этот раз не ответила…
С того времени появилась птичка, красногрудая с темными глазками, крик которой по-киргизски означает:
– Сестрица, подои кобылицу! Эджеке, бээ саа!
ВОР И ЯСНОВИДЕЦ
Однажды хан собрал всех советников и объявил:
– Нынче в казну залезли воры. Унесли – сколько могли. Ваше дело поймать преступника, а наказание придумаю я!
Самый верный советник взял слово:
– В аиле на берегу озера Иссык-Куль есть ясновидец Касым. Поручите ему поиски вора. Найдёт преступника – оправдает своё имя. Не отыщет – убить его не жалко. Гол, как сокол, одинок, как перст.
Свита во главе с ханом прибыла в аил, где жил Касым.
– Найди злодея, – приказал хан. – Какая нужна от меня помощь? Аскеры? Оружие? Всё дам!
Касым притих, а потом сказал:
– Мне от вас ничего нужно. Прикажите выдать шестьдесят откормленных ярок, шесть пудов узгенского риса, столько же китайского байхового чая да сахара не забудьте.
Для Касыма это был счастливый случай накормить односельчан. Их в аиле было шестьдесят семей. Ясновидец подумал, что повезёт – будет жить, нет – люди будут вспоминать его добрым словом.
– Сколько времени тебе надо – месяц, год. Я не тороплю, – сказал хан.
– Вора я разоблачу за шесть дней, – ответил бодро Касым.
Уверенный ответ ясновидца понравился хану. Распорядился, чтобы дали ему всё, что просил, а после добавил:
– Вор коварен. Встреча с ним опасна. Ты лишь узнай, где он прячется? Одиночка или банда? Оставлю своих аскеров, чтобы твою голову охраняли.
– Аскеры мне не нужны, – ответил Касым. – Наоборот, лучше чтобы они поскорее покинули берег Иссык-Куля. Для меня же соорудите на том холме юрту, чтобы я мог слушать шум озера. Там я буду спать каждую ночь, а на рассвете спускаться домой. Для меня нет разницы: находиться дома или на вершине горы.
Хану показались уместными слова ясновидца. Приказал сделать всё, как старец просил. В тот же день слух о том, что ясновидец из долины Иссык-Куля взялся раскрыть преступление, докатилось до ушей самих воров. Главарь банды приказал разбойникам:
– Пойдите ночью сожгите старика вместе юртой, а пепел развейте над озером.
Под вечер старец отправился к своему ночлегу по южному склону сопки. А трое разбойников взобрались с другой стороны. Спалить юрту не стоило труда, ждали, когда ясновидец заснёт. Разбойники, припав ухом к войлочной стене юрты, стали слушать. Ясновидец взял из мешочка горсть сушёной кураги, которую имел привычку есть перед сном. Осмотрел курагу и произнёс:
– Касым , их было у меня ровно тридцать. Сейчас трое явились. В эту ночь уничтожу одного из них, а двое пусть поживут ещё.
Разбойники были ошарашены. Действительно, их было ровно тридцать, а пришли сюда лишь трое. Всё верно. Разбойникам казалось, что ясновидцу известны все их секреты. В испуге они бросились к главарю. Бандой правил красивый и необычайно сильный джигит. Как только услышал о том, что старец ещё жив, кинулся на того, кто сообщил об этом, и убил его.
– Трусы вы! – кричал он двоим, оставшимся в живых. – Струхнули перед стариком. Ночью я сам наведаюсь к нему.
На следующую ночь Касым перед сном достал из мешочка курагу, которая оказалась мясистой, но червивой:
– На этот раз пришёл лишь один, красивый и самый лучший из всех, под стать главарю, хотя в хвостике сидит червь, – произнёс Касым. – Было их тридцать, одного из них вчера ночью не стало. Старому по зубам и этот!
Главарь сильно удивился: ясновидец отгадал, что вчера один из разбойников был убит. Больше всего поразило, что старец знает, что у главаря грыжа. Это было известно только его жене. Опечалился главарь банды. Думал-думал, а потом решил договориться с ясновидцем, пока он не выдал их хану. Откинув полог юрты, вошел:
– Доброй вам ночи, аксакал! Говорится, путника ночью одинокий огонёк издалека манит. Вот я и на вашем пороге.
– Проходи, джигит, раз у тебя добрые намерения. Киргиз гостю рад в любое время суток. Сбился с пути или переночевать решил?
– Я не просто сбившийся с пути путник, а преступник, – ответил главарь банды. – Ведь это вам известно.
– А как же, конечно, мне всё известно, – подхватил Касым. – Садись поближе к очагу. Грейся.
– Да, это мы разрушили стену ханской казны! Вы угадали – нас ровно тридцать. Одного из нас уже нет в живых – тоже верно! А сегодня вы узнали и моей болячке… Кроме того вы распознали и том, что я главный среди них. Бесполезно скрываться от вас. Я решил отдать всё сам. Спрятали мы украденное в пещере Джети Огуза! Подскажите только, как нам спастись от ханской кары.
Касым взглянул на него строго и добавил:
– Собирался было я на днях указать тот грот, куда вы спрятали краденое. Ну, что же, повинную голову меч не сечёт. Теперь убирайтесь с земли киргизской, как можно скорее. Иначе не миновать вам ханской казни. Возвращаться можете, став честными людьми. Не сможете – не судьба.
На том они и разошлись. Касым поехал к хану:
– Мой повелитель, встретился с главарём банды. Краденые драгоценности – в целостности и сохранности. Они ждут часа своего возвращения в казну. Тайник находится в одном из гротов Джети Огуза.
– Ты настоящий ясновидец! – похвалил хан. – Но ты нарушил наш уговор: воров отпустил без моего на то согласия. Теперь ответь мне, ясновидец из рода Бугу: сколько тебе осталось жить?
При этом хан взглянул на него с ухмылкой. Касым ответил:
– Мой повелитель, это известно лишь горам, что перед нами, лишь небу, что над головой нашей.
– Тенгри знает, а хан – нет?!
В тот же день хан в сопровождении своих аскеров поехал в Джети Огуз, чтобы вскрыть тайник с похищенными сокровищами. Не успели подъехать к подножью красных скал, как сверкнула молния! Грохот охватил все окрестности, когда молния ударила в первый ряд путников. Всё произошло так быстро, что ехавшие во втором ряду приближенные, среди которых был и Касым, не успели взять в толк, как свалились на землю всадники из первого ряда. Они лежали на земле, похожие на черные головешки, и лишь сизый дым тянулся вверх с их туловищ. Все погибли – один из них был хан. Вот так и сбылось ещё одно предсказание ясновидца.
МУМИЁ
Задолго до рождения великого богатыря Манаса на его малой родине, в Таласе, жил один хан. Ему шел шестой десяток, и не было у него наследника. Хан просил у Тенгри себе наследника: молился Небу, молился Земле. Наконец, сбылась его мечта: жена родила ему сына. Нарекли его именем Мумиё. Ещё младенцем отдали его пастуху на воспитание. Так делалось, чтобы будущий наследник вкусил смолоду тяготы жизни, как обычные сверстники. Мальчик рос не по годам, а по часам: заговорил, когда у него ноги ещё не ходили. Смекалка Мумиё поражала всех, взрослые затруднялись, порою, ответить на его вопросы. Первым об этом хану сказал пастух:
– Мумиё спрашивает меня о вещах, о которых я и слыхом не слыхал.
Хан отправил к нему учителей. Они стали обучать ребёнка. Мумиё с легкостью освоил чтение, правописание и арифметику. Учителя были довольны достижениями мальчика. Мумиё овладевал знаниями столь быстро, что однажды сказал учителям:
– Хватит меня учить. Теперь я буду вести беседу с книгой без вас.
Хан увидел в словах сына резон и распустил учителей по домам. С тех пор Мумиё вставал с первыми петухами и уходил за отарой на выпасы. Весь день – на лоне природы. В книгах читал о травах и кореньях целебных. Узнал, что с помощью их можно вылечить человека от разных болезней. Ему хотелось узнать об этом больше
Сидит Мумиё день-деньской на солнцепёке, перебирает коренья и травы. В ступе трёт их, а пока трёт – из глаз слезы брызжут! Горечь травы не даёт покоя. Скатывает из них шарики. Смотрит, подходит баран, подходит собака – просят. Если протянет шарики Мумиё, то они с такой жадностью набрасываются, что юношу оторопь берёт, как бы не отхватили руку. Подбрасывает в воздух – появляются откуда-то птицы и, подхватив на лету – уносят.
Однажды пастух рухнул на ровном месте и стал биться, в судорогах. Оказывается, страдал падучей. Положил ему Мумиё в рот шарики. И, о чудо! Пастух сразу успокоился. Потом открыл глаза и, позёвывая, встал, как ни в чём не бывало. С того дня слух о лекаре Мумиё разнесся далеко. Все, кому нужно было исцеление от любой хвори, стали стекаться в долину Талас.
Загордился хан сыном и решил вернуть его во дворец. Когда Мумиё привезли, то отец всенародно объявил:
– Моё место с сегодняшнего дня будет занимать наследник мой. Впредь Мумиё владеет всем тем, чем богато было мое ханство до сих пор. Жил я ради него, а теперь передаю бразды правления в его руки.
Хан организовал праздник по случаю возвращения сына. Он длился тридцать дней. Мумиё все это время ничего не делал. Узнал, что во дворце живут праздно! Слуги тешат их с утра до вечера. Стосковался Мумиё по природе: если пить воду – то из родника, если хочется отведать плодов – то с ветки. Пошел он к отцу:
– Отпусти меня на волю, – сказал он. – Во дворце тягостно мне. Не могу жить взаперти.
– Что ты такое говоришь, сын мой! – рассердился хан. – Ты мне этого не говорил, а я – не слышал. В голове даже не держи такую мысль. Не забывай, что ты мой наследник! Или хочешь, чтобы я отправил тебя обратно пасти овец?
Разговор вёлся в присутствии близких хану людей. Ответ Мумиё был неожиданным:
– Отец, мне важнее служить тем, кто нуждается в лечении, чем ублажать твое честолюбие. Я знаю, что народ при твоей власти жил в достатке и не знал, что такое нищета. А я хочу, чтобы теперь они не ведали, что такое недуги. Для этого мне нужно быть там, где рождаются лекарства.
Хан, отвернувшись, заплакал, повернувшись – улыбнулся. Сын понимает свое предначертание иначе, чем он. Свернуть его с пути нелегко. Тогда хан ответил:
– Делай, как угодно душе. Твое намерение заслуживает того, чтобы я его уважал. Однако и во дворце ты можешь заниматься этим. Скажи, какие тебе нужны травы, слуги доставят.
Мумиё остался во дворце, перечить отцу не хотелось. Но дело не клеилось. Это он понял быстро. Слуги приносили то стебельки вместо лепестков, то коренья вместо ботвы. А шарики из них не получались. Мумиё горевал, но и тогда отец не отпустил его.
Однажды утром хан не смог встать со своего ложа, хотя язык говорил шустро.
– Ты был прав, сын, – рассуждал он сожалеюще. – Думал я, что меня спасёт богатство, выходит – нет. Съезди в свои горы. Может быть, найдёшь лекарство от болезни отца…
– Пока не найду лекарства от твоей хвори, домой не вернусь! – сказал Мумиё и, поклонившись отцу, вышел на улицу.
Из дворца он выехал на быстром коне. В предгорье уступил его пастуху, далее пошёл пешком. Поднялся по склону, заросшему смешанным лесом и кустарником. Впервые он заготовил шарики так, как ему хотелось. Сделал лекарство для отца и передал слугам. Но сам понимал, что оно поможет лишь на время. Для полного выздоровления нужны были смеси других трав. Мумиё карабкался ещё выше. Дошел до голых скал, где растительности почти не бывает. И тут в глаза ему попали растения, найти которые он уже разуверился! Они росли так высоко, что добраться туда было почти невозможно. Три дня и столько же ночей карабкался он по склонам. Достиг, наконец, сорвал траву с голубыми цветочками. Там же и заснул от усталости. Разбудили его крики посланцев хана. Мял он, мял в ступе голубые цветочки, поливая своими слезами.
– Как себя чувствует отец? – крикнул он.
– Когда мы выезжали сюда, жизнь хана висела на волоске, – ответили ему. – Торопись, Мумиё! Мы должны успеть!
Мумиё завернул один шарик в лист щавеля и подбросил в воздух, чтобы испытать его? Появилась кликуша, поймала красным клювом, но тут же выпустила. Сел он на камень и горько заплакал. И это лекарство не исцелит отца! Не хватает травы, которая растёт лишь среди вечных снегов. Мумиё глянул наверх – отвесная скала заканчивается небосводом. Это говорило, что туда путь закрыт. Тогда глянул вниз – до подножья было так далеко, что всадники, ожидавшие лекарство, выглядели букашками. Спуститься туда – тоже невозможно.
Отправил-таки шарики сын для отца, про себя зная, что и это лекарство не поможет ему. А потом стал карабкаться еще выше…
В тот день умер хан, а наследника его никто больше не видел.
В народе живет молва, что юноша до сих пор бродит среди скал. Кто бывает высоко в горах, находит вытекающую из трещин скал тёмную массу. Киргизы называют ее мумиё. Лечит это средство от всех болезней.
В ЧЕМ ЖЕ СЧАСТЬЕ?
В стародавние времена в долине Чештюбе жили девушка Гюлькыз и юноша Камчи. Когда они поженились, родители выделили молодым отдельный дом, поставили белую юрту, чтобы летом могли жить. Скотину да землю подарили в придачу. Однако прошло не так много времени, а от богатства ничего не осталось. Ни скота, ни драгоценностей – всё утекло. К дому подходили заросли чертополоха и крапивы.
Из Камчи вышел никудышный хозяин. Из Гюлькыз – беспомощная хозяйка. Родные отвернулись от них. В селе никто с ними не здоровался. Надоели им упреки родственников. Тогда молодые переехали жить в другую долину. Они подумали, что с чужими людьми найти общий язык легче.
В новом селе Камчи и Гюлькыз досталась лачуга с покатой крышей. Соседи не ходили к ним в гости, не звали к себе. Праздники тоже проходили без них. Так и жили они на окраине, без друзей и родственников. Детей тоже у них не было. Решили они усыновить ребёнка. Однако никто не хотел отдавать им своих детей. Семейка вспомнила тут о священной горе Чештюбе. Многие туда ходили, просили детей и их желания сбывались.
Однажды под покровом ночи поднялись на гору. В небе стояла полная луна, мерцали звезды. Гюлькыз и Камчи, прижавшись друг к другу, ждали чуда. Но ничего не заметили. Тут Гюлькыз, опустившись на колени, сказала мужу:
– Давай попросим у Тенгри, вдруг услышит наш голос?
– А как это делать? Я не знаю, как молиться.
– Повторяй за мной, что я говорю – и все! Давай. О, Тенгри, снизойди до нас! Пусть будет наша жизнь не хуже других. У всех много добра, а мы нищенствуем. Почему у людей много друзей, а у нас нет даже наследника? Пошли нам сына или дочь! Мы отчаялись! Услышь нашей мольбы…
Камчи повторял слово в слово то, что произносила жена. Они не заметили, как к ним подошел щупленький юноша. Гюлькыз, слегка вскрикнув от неожиданности, вскочила на ноги. За ней поднялся с колен и муж.
– Я знаю, вы хотите ребенка, а я ищу себе отца и мать, – сказал он. – Говорю так, потому что я слышал, как вы молились. А я вышел на гору, чтобы найти себе родителей.
Камчи и Гюлькыз обняли юношу, прослезились от счастья. Убедились, что Тенгри услышал их голос.
– Как тебя зовут? – спросил Камчи.
– Таалай, – ответил юноша.
Муж и жена удивились, что он принял их за настоящих родителей. Вернулись они к покосившейся лачуге. Стали жить спокойно и привыкли, что у них теперь есть сын.
Однажды Камчи открыл глаза после долгого дневного сна: видит вместо лачуги дом над ними. Комнаты большие, с высокими потолками да с широкими окнами. Из всех углов идёт свет, будто алмазы сверкают. На полу дорогие ковры расстелены. Посреди комнаты – большой стол, а на нем ломятся разного рода яства да заморские деликатесы, фрукты да ягоды. Тут и блюда из золота, сосуды из серебра. В них кумыс, смешанный с медом, вина. Тут же благовония. Глянул он на жену Гюлькыз и не узнал её. На ней новая одежда, из дорогой материи, вышитая жемчугом. Всё это не похоже на их прежнюю жизнь.
– Вот какое оно счастье! – крикнул тут Камчи. – Наконец-то оно нашло дорогу к нам! Теперь не пропадём. Вот, что значит иметь сына.
Родители приёмного сына Таалая стали жить в роскоши. Соседи, заметив небывалое богатство в семье Камчи, вздыхали. Однажды, после сытного ужина, Камчи завел разговор о приёмном сыне. Он пожаловался жене, что тот не достаточно уделяет внимания родителям. Месяцами не показывается на глаза.
– Пригласите Таалая! – сказал отец. – Я не видел его с той ночи, когда Тенгри послал его нам. Где он пропадает? Почему не бывает с нами?
Слуги позвали Таалая. Вошел возмужавший джигит с богатырской статью. Только одежда на нём была, на удивление родителей, скромная, а вид – изможденный.
– Ты забывать стал нас, Таалай! – упрекнула его мать. – Почему не показываешься на глаза? Благодаря Тенгри мы стали жить в достатке. Благодарим его за то, что он услышал нашу просьбу.
– Отец! Мать! Я забочусь о вас, – ответил Таалай. – Не показываюсь, потому что вы каждый раз спите, а мне не хочется будить. Работаю, не покладая рук, чтобы вы не знали нужды и унижения.
– На то и дети, чтобы заботились о родителях, – сказала мать. – Взять на себя их тяготы, а что тут такого?
– В чем нуждаешься, мать? – спросил Таалай. – И ты, отец?
Гюлькыз ответила первой:
– Многие наши соседи живут лучше нас. Чем же мы хуже их? Поднатужься, сын, если хочешь, чтобы родители твои жили лучше. Оправдай наше доверие.
А Камчи добавил:
– Надо, сын. Мы надеемся на тебя, не жалей себя!
На лице Таалая промелькнула тень печали, но ничего не ответил он.
Как-то, проснувшись, Камчи заметил, что к ним не заходят слуги. Тогда Гюлькыз вышла из дома, чтобы наказать их, как бывало раньше. Никого не нашла. Заглянула на кухню – в очаге огонь погас.
Вернулась к мужу пожаловаться. Камчи выскочил на улицу, прошел свой двор вдоль и поперёк: ворота раскрыты, целый караван с товарами ожидает разгрузки. Для такой работы нужны десятки рук. Он никогда этим не занимался. А Таалая нигде не было видно. Вернулся в дом.
Гюлькыз и Камчи по привычке закрылись в комнате и ждали возвращения приёмного сына. Проходили дни и ночи. Как-то выглянули они из окна комнаты, а вокруг – хоть шаром покати! Несметные богатства исчезли.
Так Камчи и Гюлькыз в одночасье превратились опять в нищих. И тогда они не поняли, в чем причина их несчастья?
ЗОЛОТОЙ ФАЗАН
Давным-давно жил человек по имени Рыскельди. Он чтил отца, мать и боялся Тенгри. Раз в неделю ездил на базар. Продавал дрова, а на вырученные деньги покупал одежду и пищу. Денег хватало на хлеб да на чай.
Однажды он собирал хворост в лесу. Вдруг услышал фазаний крик. Пошел к кусту, откуда доносился птичий ор. Раздвинув ветки, увидел фазаньего петуха, лежащего на траве. Птица мирно смотрела на человека и не собиралась удирать. Рыскельди схватил птицу. Она не сопротивлялась. Оказалось, что лапки петушка запутались в стебельках сухой травы: не мог ни взлететь, ни ходить. Рыскельди удивили перья фазана: они казались золотыми. Он развязал лапки птицы. Почему-то ему вдруг захотелось отпустить её на волю. Но внутренний голос ему сказал: «Достанется охотнику или кривоклювому хищнику». Тогда решил взять необычную птицу с собой. Домашние стали оберегать его от коршуна, кормили, поили, следили за ним.
Однажды Рыскельди увидел, как из фазаньего крыла выпало перо. Поднял с пола, и оно в мгновение ока превратилось в золотое! Не поверил своим глазам и отнёс на базар – показать золотых дел мастеру. Тот выкупил перо задорого! Домой Рыскельди вернулся с богатыми покупками. Его жизнь становилась лучше с каждым днём. Как только перья у фазана выпадали, он вёз их продавать.
Один раз слуги хана увидели на базаре золотое украшение, похожее на птичье перо. Схватили мастера и привели во дворец. Никому из ювелиров хана не доводилось создавать такую чудесную работу. Узнали, кто продавал ему такие перья. Тогда хан велел доставить его немедленно.
Посланники появились в доме Рыскельди и начали искать перья из золота. Вместо драгоценностей нашли диковинную птицу с необычным оперением. Главный советник хана приказал:
– Убить на месте Рыскельди!
– Отец не виноват, за что его? – сокрушалась семья.
– Он утаил целое сокровище! Лишь хан имеет право быть хозяином подобного богатства!
Собрались казнить Рыскельди, а петушка отнести хану. Однако, как только главный советник взял в руки фазана, вдруг почувствовал в своем сердце такую доброту, что передумал.
– Остановитесь! – скомандовал он подчиненным. – Развяжите его. Я дарю ему жизнь. Думаю, он не виновен.
Все смотрели на него, как на ненормального. Отменить оглашённый приказ мог только хан. Теперь главного советника ждало суровое наказание, так как при выполнении указания хана он вёл себя недостаточно твёрдо.
Тогда он передал петушка другому советнику:
– На вот, погладь!
Все, как только прикасались к фазану, становились добрыми душой, и ни у кого из них не было желания расправиться с Рыскельди. Оставили они его дома и, взяв только фазана, пошли во дворец хана.
– Бесценное богатство! – воскликнул хан. – Выщипите все перья. Они увеличат мою казну.
– Мой хан, рука не поднимается! – прибежала через некоторое время главная кухарка.
– Да как так? – рассердился хан.
– Петушка жалко, вообще всех жалко!
– Тоже мне добрячка нашлась!
Хан взял саблю и одним взмахом обезглавил фазана. В тот же миг на подносе, куда упала птица, закружилась-завертелась тушка петушка, пока смерть не наступила. Перья на нём были обыкновенными – фазаньими.
