Акбар Мураталиев. Новелла

JAMMED!

“Сытый индивидуум, существующий в липкой протяженности будней, надежд, желаний, ожиданий и т.д. и т.п. не сотворит чуда, не «остановит мир». На это способен лишь тот, кому нечего терять. Этот тот сокрушительный залп, когда уже «кончились патроны». Пусть в глазах всего мира это – разгромное поражение, зато для тебя и для твоего мира – полный и окончательный мат, триумф и торжество! Имеющий уши – услышит. Если ты посмел и не отрекся, не предал в глубине души сам то, во имя чего ты жертвуешь – ты никогда не проиграешь”.
Из интервью с Егором Летовым.

Здесь сухо, сюда не проникают свет, влага и звуки. Мы – равные по всем физическим параметрам братья-близнецы, лежим здесь, ожидая возможность исполнить свое предназначение. Первое наше задание просто, но тем важнее: разница эффективный объем – общий объем должна быть минимальной. Потому мы стоим плечо к плечу, локоть к локтю, без прорех и пробелов, словно атомы в незыблемой кристаллической решетке. Мы – дети одного станка, мы равны изнутри и снаружи, и мы ждем своего часа. И сегодня я понял – мой час пришел.
Я видел как миллионы и миллионы моих безымянных братьев безропотно исполняли волю Демиургов, во всех частях их Эдема. Я видел пробитые навылет каски, ручейки крови, бегущие по скрюченным пальцам, горящие воронки минометных разрывов и глаза матери, получившей извещение о смерти. Я слышал рев ударной волны, стон смертельно раненого, визг рикошетов от винтовок расстрельных команд. Я чувствовал смерть в каждом их шаге, в каждом решении. Смерть ради жизни – чужая смерть ради собственной жизни. И я осознал – Демиурги ошиблись.
Простой путь – для слабых. Сдаться и, с отборными матюгами, быть выброшенным из ствола.. Быть вогнанным в топкую грязь небытия рублеными подошвами братьев и слиться с ней навечно – вот он удел трусов, познавших верный путь. На каждую сотню готовых проломить чей-то череп и с хрустом войти в мозг, найдется десять таких ублюдков. Но на эту же сотню найдется такой как я. Прощайте.

На окраине разрушенной деревни шел бой. Из укрытия, невидимого для глаза стороннего наблюдателя, стрекотал пулемет поддерживающего, в то время как несколько фигур в полуприседе перебежками приближались к границе населенного пункта. Оттуда с короткими перерывами характерно рявкали дробовики, раздавались неряшливые длинные очереди АКМ-ов. Время от времени из деревни раздавался отборный русский мат, вперемешку с явно кавказскими выкриками. Оборонявшиеся явно не блистали профессионализмом действий. И им это выходило боком.
Челюсти Темиркана сводило от злобы. Удержать с таким отрядом село было практически невозможно, но… деньги переведены на счет, есть еще порох в пороховницах, да и ягоды, как говорится, тоже на месте… Боевик довольно ухмыльнулся, нестареющая шутка вновь подняла ему настроение. «Ладно, волк. Посмотрим кто кого. Коли грохнут – так хоть покусаемся» – прошептал Темиркан и, держа на весу СВД, подполз поближе к кромке крыши. Его взгляд упал на свежий труп. Посреди площади валялся этот… то ли румын, то ли венгр… а, черт его знает! Тупой как пробка, даром что здоровяк. «Ха, волчара! Да здесь видно мой волчонок поработал!» – зоркий глаз Темиркана позволил ему разглядеть входное отверстие пули. «Прямо промеж глаз. Да, лучше не вертеть хвостом попусту, этот шутить не будет.» Пробормотав это, Темиркан устроился, как было положено снайперу в положении «лежа», за одним исключением – ремень пропустил почти у локтя. За эту кампанию старый наемник приобрел несколько новых навыков, связанных со спецификой боевых действий. В этой захолустной стране «третьего мира», раздираемой гражданской войной, воевать приходилось либо снайперам, либо отрядам пехоты. Дорог почти не было, бронетехника дальше опорных точек двигаться не могла. Потому в городах шел беспощадный ближний бой, в котором реакция ценится выше точного глаза, а на открытой местности снайпер не был неуязвим, потому как ландшафт преобладал равнинный…
Голова инстинктивно сдвинулась, глазницей припав к нарамнику прицела. Из-за крайнего по улице дома появился человек. Темиркан бегло осмотрел пришельца и навел крестовину ему на лоб. Через секунду их взгляды встретились. На покрытом камуфляжной краской лице чужака изобразилось удивление. Еще секунду спустя он вскинул ствол АКМ. В мертвой тишине забилось стаккато бессильно щелкающих курков.
В сердцах выругавшись за такой «подарок судьбы», Темиркан отбросил винтовку, выхватил из ножен на поясе нож и спрыгнул вниз. Едва он поднялся с колен, как получил в плотный удар в висок. Оглушенный, он резко подался вперед, выставив перед собой лезвие. В ответ, одна рука перехватила его запястье, вторая плотно обвила шею и Темиркан, поднятый недюжинной силой незнакомца, обрушился на землю. От удара у Темира почернело в глазах, нож выпал из руки, а из левой ноздри потекла кровь. Боевик очень быстро пришел в себя, но вырваться из тисков сильных рук противника был не в силах – возраст сказывался. Взгляды врагов вторично встретились.
– Волчонок?!
– Байке?
– Ах ты зарраза, что ж ты своему дяде так по жбану надавал, а?
– Темиркан-ага, я же солдат… У меня есть приказ и… – солдат осекся, но затем продолжил. – Твои люди мертвы. Все. Я не могу… Я не имел приказа убивать тебя или их. Мне нужно занять эту деревню. Тебе придется уйти, Темиркан. Я знаю тропу, которая выведет тебя к городу. Там ляг на дно, пусть наниматель решит, что ты погиб при взятии этого шалмана. Прощай, дядя.
– Прощай, племяш. Береги себя.

Сбивалось дыхание, обрез убитого румына подскакивал и бил по ребрам, но Темиркан продолжал бежать по неприметной тропке вглубь леса. В его мозгу словно в бреду больного ныли вздорные, но страшные вопросы. Кто или что спасло его от смерти, а может от убийства близкого человека? Что поставило их, родственников, одну кровь, по разные стороны войны? И наконец самый абсурдный, и потому самый пугающий. Почему винтовка, не дававшая до этого сбоев в течение двух месяцев заклинила? Темиркан знал ответ. Но признаться себе в том, что он верит в него, он был неспособен.

OGuR 21.10.2001 – 23-10-2001
©OguR Все права защищены.